Други! Этот стон у нас оридж зовется)

[masterskaya-vremeni]

Знаю что подавляющее большинсво из вас ждет продолжения фиков по определенному фандому, но чтобы скрасить ваше ожидание предлагаю одну из историй которую я нежно люблю.
Это мистический оридж, как всегда впрочем) но Умк очень любит основывать их на реальных событиях и приправлять повесвование еще и легендами.
Надеюсь, придется по вкусу)

«Пожиратель Грехов. Тиль»
Авторы: ymka, KGB
Жанр: мистика, драма
Персонажи: Тиль Холт, Алек Томски, Ричард Манслоу, Курт Айзекс, Уильям Зевски
Предупреждение: Наличие сцен насилия, описание реальных ритуалов.
Статус: Закончен.
Комментарии: приветствуются.


Ничто не даст такой печали,
Как груз греха.
Твой плот от берега отчалил,
Течет река.
А на раскаянье – ни звука...
Ты не прощен.
К тебе потянется старуха -
Сорвется стон.
И далеки ворота рая –
Пусть близок свет.
Ты жил, не ведая, не зная –
Прощенья – нет.

[c][/c]

Хорлингтон, Англия.
Иногда Тиль Холт хотел бы не иметь сердца.
В такие дни, как сегодняшний, это желание ощущалось особенно остро, но неуместное чувство приходилось уже по привычке душить в зародыше.

Алек не одобрял душевных терзаний по этому поводу, о чем Тиль очень хорошо знал, а потому испытывал раздражение и от неодобрения Алека, и оттого, что приходилось таиться. Хотя где-то внутри Тиль смутно ощущал правоту своего спутника.
Завершив обряд, он некоторое время провел в кресле рядом с кроватью умирающего, скрючившись от сильных, но уже ставших привычными болей в груди, потом выпрямился, что стоило новой вспышки боли в области сердца, и вышел из спальни в гостиную. Несколько пар глаз, с плохо срываемым страхом воззрившихся на него из разных углов комнаты, вызвали у молодого человека неприятное чувство. Присутствующие напомнили ему стаю нахохлившихся стервятников, слетевшихся к агонизирующему животному в ожидании скорой поживы.

Но разве он мог ожидать чего-то иного?

- Я сделал то, что требовалось, - произнес он негромко, и в одно мгновение комната оживилась, наполнившись шуршанием одежд и гомоном приглушенных голосов, резанувших по слуху Тиля.
Он двинулся к выходу, морщась, когда к нему невзначай прикасались краями траурных одежд. Единственным желанием было скорее выбраться на воздух. У самой двери его крепко взяла под локоть мужская рука, и Холт вздохнул с некоторым облегчением.

- Сейчас, - пробасило над самым ухом. Алек всегда знал, что ему было нужно.
На улице Тиля вывернуло рядом с цветочной вазой, и он с досадой отер запачканный рот шелковым платком.

- Трудновато пришлось?
- Как видишь, - немного сварливо отозвался Холт. Во рту ощущался противный привкус желчи, который хотелось немедленно перебить.

- Хорошим же фруктом был покойный, что даже предсмертное кушанье становится его гостям поперек горла, - осклабился Алек, ничуть не смутившись под укоризненным взглядом Тиля. - Ничего, Тиль, как бы то ни было, заплатил он за свое последнее удовольствие более чем щедро, потому мы скоро поправим твое самочувствие.

- Не говори мне об этом, - Тиля передернуло, когда они шли к наемному экипажу, поджидавшему у ворот усадьбы.

В то же мгновение на его плечо опустилась тяжелая рука спутника.
- Мы уже не раз обсуждали это, Тиль, - сурово произнес Алек. - Это твое призвание, твое предназначение, понимай, как хочешь, но чем быстрее ты не только примешь, но и поймешь это, тем легче тебе будет.

- Легче? - пожал плечами Тиль. - Ты сам веришь в то, что говоришь? Как может полегчать от бремени чужих грехов?

- Может, - уверенно заявил Алек. - Как только ты изменишь свое отношение к происходящему.
Тиль предпочел прервать их извечный спор и, забравшись в экипаж, откинулся на бархатные подушки и закрыл глаза.
Тиль Холт был уникальным человеком. Он был представителем редчайшей профессии и совершенно исключительных способностей, приносивших ему не только внушительную прибыль, но и большие страдания.
Он был Пожирателем грехов.

Древний языческий обряд, уходивший корнями в глубокое средневековье, почти забытый в начале нового века, и перешедший, скорее, в разряд мрачных легенд, стал источником существования молодого человека с того самого момента, как Алек открыл ему правду о его предназначении.
Мерное покачивание экипажа, цоканье копыт лошадей по мостовой убаюкали измученного молодого человека, и он задремал. Сон его, как всегда после проведения обряда, был дерганым и неспокойным, но на уровне подсознания Тиль ощущал себя в безопасности. Алек был рядом и в случае чего прекрасно мог защитить их обоих и от подвыпивших гуляк, и от бродяг с большой дороги, и от служителей закона, и от более серьезной опасности, неизменно таящейся во мраке, в который все чаще приходилось погружаться Тилю.

Алек из-под полуопущенных ресниц наблюдал за своим питомцем, и любой человек, не знавший Алека Томски, мог легко обмануться кажущейся расслабленностью его позы и беззаботностью спутника Тиля. На самом деле это была машина для убийства, холодная и расчетливая, обладающая звериным чутьем и недюжинным умом, что, вкупе с довольно грубоватой внешностью, могло ввести в заблуждение даже самого искусного физиономиста. Алека можно даже было назвать привлекательным, но его красота была грубоватой, неизящной, что, впрочем, не мешало ему пользоваться успехом у женщин.
Кроме того, у него тоже был дар.

Алек был довольно сильным медиумом, и вместе с Тилем Холтом, пожирателем грехов, и полной противоположностью самого Томски, они составляли довольно пикантный дуэт.

Экипаж тряхнуло на выбоине, и Тиль приоткрыл глаза. Алек тут же смежил веки, делая вид, что крепко спит. Холт усмехнулся и снова закрыл глаза: его страж не дремал.

Алек появился в жизни Тиля в день его пятнадцатилетия как раз накануне экзамена по богословию. Вручив настоятелю монастыря некую бумагу, он в почтительных, но твердых выражениях изъявил желание без промедления видеть своего племянника Тиля Холта.

Юношу привели, и он, со смущением и робостью переступая порог, поднял взгляд на рослого плечистого мужчину, стоящего рядом с отцом-настоятелем и называвшегося его дядей. До сегодняшнего дня Тиль был уверен, что он круглый сирота.

Новообретенный дядя тут же сжал растерянного племянника в медвежьих объятиях, так, что у бедняги затрещали кости, посетовал на хрупкость юноши, рассыпался в цветистых благодарностях отцу настоятелю, что было странно ожидать от человека его наружности и склада, и тут же отправил Тиля за вещами. Монастырь они покинули в течение часа, так поспешно, что мальчишка еле успел попрощаться со всеми, кто был ему дорог.

Поначалу юноша, ошарашенный столь резкими переменами в его жизни, сидел на сиденье наемного экипажа, напряженный как струна, и рассматривал свалившегося как снег на голову дядю с плохо скрываемым беспокойством. Тот, в свою очередь, не спешил развеять тревоги Тиля, и, казалось, наслаждался эффектом, произведенным его появлением. Наконец, нервы юноши не выдержали:

- Прошу прощения, сэр… Видите ли, я не то, чтобы не рад вас видеть, но сегодняшнего дня я не знал, что…

- Да брось,- осклабился попутчик, и Тиль замолчал, стушевавшись. - Конечно же, ты не рад. Как можно радоваться непонятному мужику с рожей душегуба, который появился, как черт из табакерки, и наплел историй о родстве и чудесном воссоединении семьи.

- Так вы…

- Что касается родства, то тут я не соврал. Я Алек Томски, брат твоей покойной матери Катарины Томски, - при упоминании имени женщины лицо мужчины омрачилось, а между бровей пролегла глубокая складка.

- Матери…- эхом повторил Тиль.

- Ну да, матери. Уж не думаешь ли ты, что был рожден от духа святого, - проворчал Алек.

- Не богохульствуйте, сэр, - вскинулся монастырский воспитанник.

- Умерь свой пыл, племянничек, - поднял ладонь в примиряющем жесте Томски. - Я не хотел оскорбить твои религиозные чувства, но, поверь, тебе предстоит узнать и увидеть такое, что серьезно пошатнет твое религиозное мировоззрение.

- Куда мы едем? – встревожился Тиль.

- Мы едем к Ричарду Манслоу, в Ратлингхоп, графство Шропшир.

- А кто он такой?

- Последний на данный момент Пожиратель грехов.
Ратлинхоп был старинной патриархальной деревушкой в самом сердце Шропшира, в двенадцати милях к югу от Шрусбери, и чем ближе экипаж подъезжал к месту назначения, тем больше бледнел Тиль. От своих наставников в монастыре он слышал о людях, подобно Ричарду Манслоу занимающихся богопротивным делом пожирания греха, но никак не думал, что придется встретиться с одним из них лицом к лицу. Какие дела могут быть у его дяди с таким человеком? Тиль терялся в догадках. Алек Томски внушал ему если не страх или благоговейный трепет, то уважение, граничащее с опаской так уж точно.
От природы Тиль не был трусом, хотя излишнюю впечатлительность его могли списать на слабость характера, люди абсолютно не знавшие Холта. Он рос замкнутым и малоразговорчивым парнишкой, немного раздражительным, особенно когда его отрывали от излюбленного времяпрепровождения - чтения книг или рисования карандашных этюдов.

«Нервничает», - лениво отмечал про себя Томски, не перебросившийся за все время пути с новообретенным племянником и десятком предложений. За окнами экипажа проплывал унылый осенний пейзаж, и копыта лошадей чавкали по грязи, нагоняя сон. Улыбаясь собственным мыслям, Томски устроился поудобнее и закрыл глаза.

Тилю, напротив, было не до сна. Он угрюмо смотрел в окно, на расстилавшуюся перед ними холмистую местность, неприветливую и мрачную под пеленой мелко моросящего дождя. Его жизнь, в одно мгновение совершив грандиозный кульбит, перевернулась с ног на голову. Он, привыкший всю жизнь считать себя сиротой, неожиданно обрел семью. И пусть она состояла из странного здоровяка мрачноватого вида, это все же была семья. Но таинственность, окружающая Алека, и род его занятий не на шутку тревожили и так выбитого из колеи молодого человека. Между тем экипаж подъехал к Ратлингхопу. Внезапно Алек открыл абсолютно незаспанные глаза и произнес:

- Приехали, парень.

Постучав в стенку экипажа, давая знак вознице, чтоб остановился, Томски открыл дверцу и лихо спрыгнул на землю, превращенную дождями и проезжающими экипажами в грязное месиво. Деревенька выглядела неприветливо и уныло, лишь пробегающая мимо куцая дворняга звонко и заливисто облаяла приезжих.

- Ну же, Тиль! - осклабился Алек, потирая затекшую поясницу. - Что за кислая рожа у тебя? Видишь? Нас приветствуют!

Вытащив из экипажа туго завязанные дорожные мешки, он кинул один племяннику, а второй взвалил себе на плечи.

- Старый ворчун, наверное, уже заждался. Пошли.

Ричард Манслоу жил на противоположном конце деревушки в приземистом каменном доме с пыльными подслеповатыми окнами.

- Эй. Ричард! - гулкий бас Алека, открывшего входную дверь дома Манслоу, прогрохотал по дому.

- Томски, камень тебе в печень, когда ты перестанешь орать, словно банши, заходя в мой дом? - сварливо отозвался из глубины дома хозяин и, наконец, появился сам.

Манслоу был кряжистым неприветливым стариком с кустистыми бровями и бородой которая давно не знала гребня. Руки его, узловатые, с большими ладонями, были несколько длинноваты, чем придавали ему сходство с большой обезьяной.

- Явился, наконец, польская твоя рожа, - проворчал Ричард, подходя ближе. - Долго же тебя не было видно.

- И вот, почему.- Алек вытолкнул вперед оробевшего Тиля.

- Добрый вечер, сэр,- поздоровался юноша.

Манслоу не ответил на приветствие, а вместо этого хмуро осмотрел Тиля со всех сторон, словно покупал на рынке рабочую лошадь и прикидывал, не сдохнет ли она на первой же пахоте.

- Племянник,- пояснил Алек, опуская на плечо Тиля свою тяжелую ладонь.

- Да уж вижу, что не племянница,- буркнул Пожиратель.- Щуплый он какой-то… Ты уверен, что выдержит? - с сомнением взглянул он на Алека.

- Выдержит,- отрезал тот. - Он Томски, в конце концов, и у парня есть потенциал, поверь мне.
Наконец, Тиль не выдержал:

- Может быть, вы прекратите говорить обо мне так, словно меня здесь нет? Я имею право знать, что вы задумали! - сбрасывая руку Алека, которая предостерегающе вцепилась пальцами ему в плечо.

- Усмири пыл, племянничек. Мы не потребуем от тебя больше, чем ты сможешь.

- Смогу что?

- Ты станешь следующим Пожирателем греха, Тиль.

Тон, которым Алек произнес эти слова, заставил Тиля похолодеть. Новоявленный дядюшка не шутил.
Тиль переводил взгляд с Алека на Ричарда и понимал, что влип по самые уши. Манслоу смотрел на него с насмешливой ухмылкой, дескать, зря Томски возится с тобой, сопляк, не выдюжишь. Лицо Алека, напротив, было бесстрастно. Плотно сжатые губы, шальной огонек в глазах и скрещенные на груди руки - все это говорило о том, что дядюшка скорее свернет ему башку, чем вернет обратно в обитель.

- Я так понимаю, что выбора у меня нет,- хрипло произнес юноша.

- Правильно понимаешь, парень,- одобрительно пробасил Томски.- Я оставляю тебя у Ричарда, для обучения. Сам скоро вернусь. Будь прилежным мальчиком.

- Ну-ну, - прокаркал Манслоу. - Кот в дверь, птичка в окно.

Алек, к тому времени уже открывший входную дверь, обернулся, и улыбка осветила его грубоватое обветренное лицо.

- Он не сбежит. Я знаю…

И он не сбежал…